В День пограничника хочу поговорить о границах, которые не на карте, а внутри человека. Это состояние духа, четкость понимания того, где заканчиваешься ты и начинается мир. Пограничник знает: его служба не в том, чтобы никого не пропускать, а в том, чтобы различать – кто друг, кто враг, кто просто заблудился в тумане. В этом смысле каждый из нас в некотором смысле «пограничник»…
Роберт Фрост писал о заборах, что они создают хороших соседей. Но поэт понимал тонкую грань между необходимой дистанцией и разрушительным отчуждением. Психологические границы — это именно то, что Фрост называл «good fences»: не препятствие для близости, а условие ее возможности.
Каждый из нас – пограничник собственной территории. Генри Клауд и Джон Таунсенд в своих исследованиях показали: люди с четкими внутренними границами не становятся эмоциональными мучениками или тиранами. Они умеют сказать «да» тому, что их питает, и «нет» тому, что истощает. Мужчина учится отказываться от того, что разрушает его достоинство. Женщина обретает силу не принимать чужую боль как свою собственную. Ребенок постигает простую, но фундаментальную истину: можно быть добрым, не становясь жертвой.
Эрих Фромм различал «бегство от свободы» и подлинную автономию. Здоровые границы – это не крепостные стены страха, а живые мембраны зрелой личности. Карл Густав Юнг называл это процессом индивидуации – становлением самим собой, не растворяясь в коллективном бессознательном и не изолируясь от мира в нарциссическом коконе.
Но граница – не стена. Стена слепа, она отгораживает от всего подряд: от опасности и от возможности, от врага и от друга. Граница — это мембрана живого организма, она пропускает то, что питает, и задерживает то, что отравляет. Антуан де Сент-Экзюпери знал: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Искусство жить – в умении различать сердцем, но защищать разумом.
Патологии начинаются там, где защита превращается в паранойю. Мелани Кляйн описывала параноидно-шизоидную позицию, при которой мир делится на абсолютно плохих и абсолютно хороших. Когда осторожность становится тотальным недоверием, когда здоровая дистанция перерастает в изоляцию – человек перестает быть пограничником и становится пленником собственной крепости. Кафка знал этот ужас: его «Замок» недостижим именно потому, что герой не умеет найти баланс между близостью и автономией.
Дональд Винникотт говорил о «достаточно хорошей матери», которая не душит ребенка гиперопекой и не бросает его в пустоту безразличия. Детям важно объяснить: твои границы – это не колючая проволока, это умение сказать «стой» тому, кто причиняет боль, и «проходи» тому, кто несет радость. Это способность защитить свою мечту от циников и открыть сердце для тех, кто достоин доверия.
Михаил Бахтин учил нас диалогичности бытия. Человек существует в пространстве между «я» и «другой», и границы – это не баррикады, а места встречи. Здоровая граница позволяет быть собой в присутствии другого, не теряя себя и не поглощая его.
Граница живет и дышит. Она расширяется, когда мы растем, и сжимается, когда нужна защита. Она учится. Она помнит. Она различает оттенки человеческих намерений лучше любого полиграфа, потому что живет не в технологии, а в мудрости накопленного опыта.
Виктор Франкл, прошедший ад концлагерей, знал: последняя человеческая свобода – это свобода выбирать свое отношение к обстоятельствам. Внутренние границы – это и есть пространство этой свободы. Место, где никто не может командовать твоей душой без твоего согласия.
В этот день мы чествуем тех, кто стоит на рубежах Отечества. Но помним и о том, что самые важные границы проходят не по земле – они пролегают через человеческую душу. И каждый из нас призван их охранять.
Не стенами. Мудростью. Не страхом. Различением. Не изоляцией. Достоинством.