Наша система образования за последние десятилетия пережила несколько волн радикальных преобразований. Внедрение ЕГЭ и Болонской системы проходило непросто, вызывало сопротивление и критику. Но постепенно механизмы отладились, пришло понимание, как использовать их сильные стороны и компенсировать недостатки. ЕГЭ, при всех его изъянах, действительно расширил возможности для талантливых ребят из регионов поступать в ведущие вузы страны. Болонская система позволила синхронизировать наше образование с мировым академическим сообществом. И вот теперь, вместо дальнейшей настройки этих механизмов, мы решили всё демонтировать и создать некий «суверенный» вариант высшего образования. Как будто страна существует в вакууме, а не конкурирует за таланты и технологии на глобальном рынке.
В вопросах образования я всегда настороженно отношусь к радикальным переменам. Слишком высока цена ошибки – речь идет о будущем наших детей, о конкурентоспособности страны, о том фундаменте, на котором будет строиться завтрашний день России.
Объявленная реформа высшего образования предлагает нам вернуться от Болонской системы к чему-то, напоминающему советскую модель, но в новой упаковке. Вместо бакалавриата и магистратуры – базовое и специализированное высшее образование. На первый взгляд, логично: работодатели постоянно жалуются на недостаточную подготовку бакалавров, особенно в технических специальностях. Четырех лет действительно часто не хватает для формирования полноценного специалиста.
Заслуживает уважения и намерение сделать образование более практико-ориентированным, вернуть тесную связь вузов с предприятиями. Это то, что мы во многом потеряли при переходе к рыночной экономике. Правильным выглядит и решение ограничить подготовку юристов и экономистов в непрофильных вузах – качество такого образования часто оставляет желать лучшего.
Однако есть моменты, которые вызывают серьезные вопросы. Первый – это сама тенденция к изоляционизму в образовании. Да, Болонская система не идеальна. Но она создавала понятные правила игры, общий язык в мировом образовательном пространстве. Талантливую молодежь нужно удерживать не административными барьерами, а качеством образования и перспективами развития.
Второй момент – это постоянная смена моделей развития. За последние тридцать лет система высшего образования пережила несколько радикальных трансформаций. Каждая новая команда управленцев предлагает свое видение реформ, но до конца не доводится ни одна из них. В результате мы имеем странный гибрид советской фундаментальности, рыночного прагматизма и бюрократических новаций.
Вызывает опасения и явный крен в сторону утилитарного подхода к образованию. Да, стране нужны инженеры и технологи. Но университет – это не только кузница кадров для промышленности. Это прежде всего пространство формирования мыслящей личности, способной к саморазвитию и критическому анализу действительности.
Нельзя не отметить и спешку в проведении реформы. Шесть пилотных вузов – это слишком малая выборка для отработки такой сложной трансформации. А ведь речь идет о перестройке всей системы подготовки кадров в масштабах страны.
Тревожит и то, что в обсуждении реформы практически не слышно голосов научно-педагогического сообщества, студентов, работодателей. А ведь именно их мнение должно быть определяющим при принятии столь важных решений. Но сейчас не принято выражать мнение без его предварительного согласования.
Любая реформа образования – это всегда взгляд в будущее. И здесь особенно важно соблюсти баланс между сохранением лучших традиций отечественной высшей школы и адаптацией к вызовам современности. Пока же складывается впечатление, что мы больше смотрим в прошлое, чем в будущее.
